Весной 201 4 года перед началом активных боевых действий на Донбассе, единственными боеспособными подразделениями ВСУ оказались части спецназа: Хмельницкий 8-й полк, Кировоградский 3-й и 140-й Центр ССО. Все они практически сразу оказались в горниле войны. Причем если 3-й полк фактически «подпирал» штурмовые группы по всему фронту, то бойцы 8-го занимались непосредственно задачи спецназа ГУР – глубинной разведкой. Поэтому их боевая донбасская биография в силу такой специфики очень редко попадала в СМИ. Тем не менее, я взял на себя смелость попробовать свести все в один материал.
Итак, 8-й отдельный полк специального назначения Сухопутных войск Вооруженных Сил Украины был сформирован на базе 8-й отдельной бригады специального назначения ВС СССР. Само подразделение было сформировано 15 декабря 1962 года в городе Изяслав Хмельницкой области. Сферой ответственности в будущей войне бригады была Франция.
По всей видимости, это привело к тому что в 1960-1990-е годы бойцы получили достаточно солидный боевой опыт. Боевым крещением стала операция «Дунай» на территории Чехословакии (сентябрь 1968 года).
Затем был Афганистан, куда отправился сводный 186-й отдельный отряд спецназа. Поистине легендарный отряд воевал в юго-восточном Афганистане с апреля 1985 года по 1988 год. Бойцы отметились в многочисленных операциях по блокированию поставок вооружения и боеприпасов из Пакистана, став одним из самых результативных среди восьми советских отрядов специального назначения, которые действовали на территории ДРА.
За время пребывания в командировке 84 разведчика отряда награждены орденами и медалями. При этом трем военнослужащим присвоено звание Героя СССР – капитану Горошко Я. П., старшему лейтенанту Онищуку О. П. (посмертно) и младшему сержанту Исламову Ю. В. (посмертно). При этом потери составили 42 человека.
Лето 2014 года. Бойцы полка на Донбассе.
В 1990 году личный состав 8 обр СпН участвовал в восстановлении правопорядка и локализации этнических конфликтов в республиках Закавказья бывшего СССР. И все это на фоне многочисленных учений – вспомним только «Весна-75», «Авангард-76», «Запад-81», «Дозор-86», «Осень-88».
С обретением Украиной независимости бригада была переподчинена Министру обороны Украины, а личный состав воинской части присягнул на верность Украинскому народу.
В сентябре 2003 года 8-я отдельная бригада специального назначения была переформирована в 8 отдельный полк специального назначения и подчинена 4-й Службе Специальной разведки Главного Управления Разведки МО Украины. В 2004 году согласно директиве Министра обороны Украины 8 оп СпН был передислоцирован в город Хмельницкий.
И в годы независимости бойцы полка принимали участие во многих международных учениях и миротворческих операциях. Всего более 300 военнослужащих 8 оп СпН приняли участие в миротворческих операциях во всех уголках мира. При этом одним из самых сложных испытаний для личного состава стало участие в миротворческой операции в Ираке, в которой привлекалось подразделение полка.
Летом спецназовцы 8-го полка активно действовали в районе Луганского аэропорта. Вот как вспоминают бойцы: «В летние месяцы войны группа постоянно находилась на задании.
Войска шли вперед, нужна была развединформация. В районе аэропорта группа работала на износ. Почти не ели и не спали. Неделями. Зато мы знали, где находится противник, какие у него силы и огневые средства…»
Войска шли вперед, нужна была развединформация. В районе аэропорта группа работала на износ. Почти не ели и не спали. Неделями. Зато мы знали, где находится противник, какие у него силы и огневые средства…»
Конкретных дат боестолкновений привести на сегодня сложно. Мне удалось найти описание только одного боя – 20 июля 2014 года, когда отряд спецназа выдвинулся для деблокирования ЛАП. По воспоминаниям старшего разведчика Иван Голубки ситуация развивалась следующим образом: «В тот день, 20 июля, мы выдвинулись на Луганский аэропорт, боевые позиции вокруг которого удерживали наши бойцы, заблокированные террористами. У защитников аэропорта уже было несколько «двухсотых» и «трехсотых», у них заканчивались боеприпасы, вода, еда, медикаменты.
Командование поставило перед нами задачу — разведать ситуацию на дороге, ведущей в аэропорт, или, как мы еще говорим, прорвать коридор. Вслед за нами должна была отправляться колонна военнослужащих в подкрепление бойцам, сражающимся за стратегический объект. Мы приступили к выполнению приказа, но тревожные предчувствия не давали покоя. А ведь чутье для разведчика много значит. Об этом я и доложил командиру разведгруппы капитану Александру Петраковскому. «Пусть сами погибнем, но колонна с восьмьюдесятью единицами техники и людьми уцелеет», — спокойно ответил командир.
Как оказалось, чутье нас не подвело. В чистом поле почти у самого аэропорта мы нарвались на засаду противника. Боевики поливали нас минометным огнем. Наш грузовик «Урал» загорелся, сложенные в кузове ящики с боеприпасами стали взрываться. Мы еле успели выскочить из автомобиля, а некоторых выбросило взрывной волной.
По приказу командира заняли круговую оборону. Как раз в это время командир подполз к младшему сержанту Рябчичу и спросил, почему тот без каски. Как оказалось, ее сорвало во время обстрела. Капитан тут же снял с себя каску и приказал подчиненному надеть ее. Мы с еще одним сослуживцем подбежали к капитану и прикрыли собой, чтобы пули и осколки его не задели. Многие из наших бойцов уже были ранены.
Те, кто мог отстреливаться, автоматными очередями «укладывали» боевиков, которые направлялись добивать нас.
Во время очередного взрыва от «Урала» оторвалось крыло, рухнув прямо на нас троих. Увидев залитое кровью лицо командира, я достал из аптечки пакетик с кровоостанавливающим препаратом и засыпал им рану в лобной части головы. Кровотечение прекратилось.
Несмотря на ранение, капитан держался стойко. Он приказал забирать раненых и отходить в лесок. И сам вместе с теми, кто уцелел, переносил раненых с поля боя. Оказавшись в более-менее безопасном месте, мы перебинтовывали друг друга, кололи обезболивающие. А еще по радиостанции сообщили на базу, что попали в засаду, и передали свои координаты, попросив, чтобы нам помогли эвакуироваться. Подмогу ждали около часа…»
По приказу командира заняли круговую оборону. Как раз в это время командир подполз к младшему сержанту Рябчичу и спросил, почему тот без каски. Как оказалось, ее сорвало во время обстрела. Капитан тут же снял с себя каску и приказал подчиненному надеть ее. Мы с еще одним сослуживцем подбежали к капитану и прикрыли собой, чтобы пули и осколки его не задели. Многие из наших бойцов уже были ранены.
Те, кто мог отстреливаться, автоматными очередями «укладывали» боевиков, которые направлялись добивать нас.
Во время очередного взрыва от «Урала» оторвалось крыло, рухнув прямо на нас троих. Увидев залитое кровью лицо командира, я достал из аптечки пакетик с кровоостанавливающим препаратом и засыпал им рану в лобной части головы. Кровотечение прекратилось.
Несмотря на ранение, капитан держался стойко. Он приказал забирать раненых и отходить в лесок. И сам вместе с теми, кто уцелел, переносил раненых с поля боя. Оказавшись в более-менее безопасном месте, мы перебинтовывали друг друга, кололи обезболивающие. А еще по радиостанции сообщили на базу, что попали в засаду, и передали свои координаты, попросив, чтобы нам помогли эвакуироваться. Подмогу ждали около часа…»
Воевали бойцы 8-го полка также в районе Саур-Могилы, выходили из Иловайска, а зимой 2015 года – из-под под Дебальцево. Воюют и сейчас – причем опять таки по профилю – за линией соприкосновения.
«Когда мы уходим на ту сторону, то никак не поддерживаем связь с командованием, штаб не знает, где мы находимся. Если есть покрытие мобильной сети – звоним по телефону. Рации не достают. Во время Второй мировой войны были дальнобойные радиостанции у спецназа, а сейчас ничего нет. Если группе нужна поддержка: попали в засаду или надо эвакуировать раненого – надеяться не на кого. Нет ни связи, ни сил и средств у командования это сделать. И вертолеты не летают — запрещено Минскими соглашениями».
Михаил Жирохов
Охотники за террористами: восьмой отдельный полк специального назначения ГУР Украины
1/
2
Oleh
Blondy Blond