В последний относительно мирный 2011 год в Сирии жили 20 миллионов 800 тысяч человек.
В сентябре 2015 года 3,9 миллиона сирийцев покинули свою страну, еще 7,6 миллиона покинули свой город или свою деревню, ища в пределах Сирии более спокойного места обитания. 300 тысяч людей погибли за 2012‑й — сентябрь 2105 года, 200 тысяч томятся в застенках сирийских тюрем и лагерей по воле правящего в Сирии режима Башара аль-Асада. Война не просто коснулась, война жестоко расправилась почти с каждой сирийской семьей.
Трагедии такого масштаба даже Россия в Гражданскую войну 1917—1922 годов, пожалуй, не переживала.
Но в чем причина этой колоссальной, по масштабам небольшой страны, трагедии, есть ли надежда на ее исчерпание, на восстановление мира и согласия на пропитанной кровью древней сирийской земле, земле, на которой тысячелетия листаются, как в России, — века?
Если народ жив, не важно, в Сирии ли, в изгнании, значит, надежда еще есть.
Но чтобы наметить путь лечения, надо понимать, где истоки болезни. Они глубоки, очень глубоки, под стать самой сирийской истории.
То, что происходит в последние годы и выглядит для одних как борьба народа за свободу и демократию, для других — как борьба законной власти против террористов и инсургентов, на самом деле есть лишь очередной пароксизм полуторатысячелетней борьбы между собой двух основных ветвей ислама — суннитов и шиитов.
В конце июля 657 года близ селения Сифино на Евфрате, разрушенного и обезлюдевшего незадолго до того во время победоносных войн Халифата с Византией, состоялось многодневное сражение между двумя арабскими армиями — армией наместника Сирии Муавийи ибн Абу Суфьяна и армией двоюродного брата Пророка Мухаммеда и его зятя — Али ибн абу-Талиба. Кстати, место это расположено в 40 километрах от того самого города Ракка, где ныне падают российские бомбы и ракеты.
Сражение завершилось безрезультатно, а шло оно за верховную власть над правоверными. Кто должен править уммой — собранием всех мусульман. Сторонники Али считали, что только Али и его прямые потомки и что халифа правоверных избирает Бог. Сторонники Муавийи были уверены, что любой достойный муж из племени Курайш — племени, к которому принадлежал Мухаммед, может быть халифом и что халифа избирает умма. Вспоминали слова Пророка — «моя община не сойдется на ошибке». В 661 году Али был убит. В 680 году близ Кербелы в сражении с сыном Муавийи погиб сын Али Хусейн. Две традиции власти среди мусульман — через Али и Божественное произволение (шииты — от шии ат Али — сторонники Али) и через всех родственников Мухаммеда — курайшитов и волю уммы (сунниты — от сунна — обычай, пример поведения — в данном случае — Пророка) — не прекращали борьбы с тех пор.
В X—XI веках это была жестокая война Фатимидских шиитских халифов Африки с Аббасидскими суннитскими халифами Сирии, Аравии и Египта, в начале XVI века — кровавое многолетнее соперничество шахиншаха Ирана Исмаила I Сефевида, провозгласившего шиитскую традицию обязательной государственной религией Ирана, и османского суннитского султана и халифа Селима I Явуза (Грозного), нещадно истреблявшего шиитов. В Чалдыранской битве близ озера Ван в августе 1514 года султан Селим одолел шахиншаха и отнял у него Ирак, Восточную Анатолию и Азербайджан. Но победа была хоть и убедительной, но не окончательной. Противоборство шиитов и суннитов продолжалось и внутри Османской империи, и между османами-суннитами и шиитским Ираном.
Продолжается эта война и ныне. Многим еще памятна война между иракским диктатором Саддамом Хусейном и вождем иранской джамахирии аятоллой Хомейни (1980—1988). Шиитский по большинству населения, но суннитский по правящей верхушке Ирак восемь лет сражался со ставшим после Исламской революции воинственно шиитским Ираном. Война закончилась перемирием и восстановлением status quo ante bellum, но на полях сражений осталось полтора миллиона погибших. Несравненно больше было искалеченных, отравленных газами, лишенных крова и имущества. Сирия, граждане которой преимущественно исповедуют суннизм, была на стороне Ирана в той войне.
Но почему же такое ожесточение полтора тысячелетия разделяет две ветви ислама, последователи которых равно чтут и Пророка Мухаммеда, и священный Коран?
Внешне спор идет о власти. Сторонники Али говорят, что последний праведный вождь общины (они их называют имамами), 12‑й имам — Мухаммед Аль-Махди ибн аль Ханафийа, пятилетним ребенком был скрыт от всех в 873 году, и он до сих пор пребывает в потаенном убежище, но он еще придет явно. Незримое общение с ним и есть то, что позволяет общине шиитов жить и управляет общиной.
На этом принципе основано современное иранское государство. Политически — демократия, с выборами президента и меджлиса, но над этой демократией стоит верховный правитель — рахбар, который общается со скрытым имамом и который выносит решения — фетвы, обязательные для президента страны, для меджлиса, от имени Мухаммеда аль-Махди. Вот этот 12‑й имам в шиизме — непререкаемая величина. Он, а соответственно и рахбар, обладают непогрешимостью (ишмах). Сейчас рахбаром Ирана является Али Хосейни Хаменеи (с 4 июня 1989 года). Рахбара избирает (и, если надо, смещает) совет из 86 муджтахидов — признанных народом людей, имеющих таинственное общение со скрытым двенадцатым имамом.
Итак, шиизм и суннизм — два разных мировидения. Суннитское мировидение в целом (хотя есть исключения в суфийских орденах) очень прагматично и позитивно. Оно сходно по отношению к человеку с лютеранством в христианстве. Любой образованный человек может толковать Коран, любой человек может высказывать свое мнение по тому, кого выбрать халифом.
Шииты же воспринимают мир как тайну, которая не может быть открыта любому, которую сам Бог открывает только избранным. Идея о том, что люди различны по степени откровения, очень сильна в шиизме. Есть вожди — и есть народ. Вожди не те, кто выдвинулся деньгами или хитростью, родовой знатностью, нет, вожди — это те, кто слышит голос скрытого имама, вожди — те, кто имеет видение тайного света, который исходит от него. Они должны управлять правоверными. Халифы, управлявшие уммой после Мухаммеда, даже те, кого сунниты именуют праведными — Абу Бакр, Омар и Отман, для большинства шиитов они — узурпаторы и самозванцы. Тем более узурпаторами являются для них все халифы суннитов после Али, вплоть до нынешнего и многими суннитами не признаваемого вождя ИГИЛ (организация, запрещенная на территории РФ) — Абу-Бакра аль Багдади. Так что раскол глубок.
Разумеется, на уровне мистиков, и суннитских, и шиитских, никакой вражды друг к другу нет. Мистики понимают, что пути разные, веры разные, но они видят одни высшие ценности, одни цели и в общем-то уважают друг друга: «Кто отшельник, кто мусульманин, кто шиит — почитатель имамов, но все они принадлежат к одному племени, племени людей», — гласит древняя поговорка Востока.
Но политики — всегда политики. И сила политика заключается в том, чтобы каким-то образом рекрутировать, как сейчас любят говорить политологи, себе сторонников. Конечно, это могут быть родственники, но их мало; это могут быть вассалы, но и их мало; нужны какие-то большие совокупности. Какие это совокупности? В первую очередь, конечно, религиозные. Потом появились национальные общности, этнические, расовые, социальные, классовые. Но эти разделения стали значимыми намного позже, в лучшем случае в конце XVIII века. А религиозные разделения весьма древние. Столкнуть адептов разных традиций, разделить их по принципу: свой-чужой, сверхчеловек-недочеловек, праведный-неправедный, ангел-свинья — для политика милое дело. Тогда при некотором умении и даре за тобой пойдут миллионы совершенно незнакомых тебе лично людей.
Тем более религиозные общности — это самое сильное, это то, что обнимает человека целиком. Когда призывают людей объединяться на уровне социальном, или классовом, или национальном, тогда многое в религии противоречит этим призывам. Для мусульман это вообще невозможная вещь, потому что все, что не в Боге, — это уклонение, это ширк, это ересь. И национализм, и социализм — это ересь для правоверного мусульманина, да, по большому счету, и для христианина.
И еще одно. Все движения, кроме религиозных, не обнимают человека целиком и не дают ему вечности. Да, здесь ты решаешь какие-то национальные проблемы, социальные проблемы, а как же с вечностью? Обычно все эти националистические и социалистические движения в плохих отношениях с религией и, значит, с вечностью.
И поэтому эти движения оказались сравнительно слабыми. Два века, помутив мир, собрав свою жатву в виде десятков, если не сотен миллионов жизней погибших и пострадавших людей, они, в общем, более-менее сейчас ослабли. А на их место пришла опять извечная религиозная идентификация как главная политическая сила для рекрутирования сторонников.
В этом смысле можно сказать, что 11 сентября 2001 года, когда были обрушены нью-йоркские небоскребы, это начало новой старой эры. Той новой старой эры, когда вновь религия явно и властно для всех стала доминирующим фактором политического процесса, и об этом все заговорили.
И полуторатысячелетняя распря шиитов и суннитов тоже сбросила свои модные идеологические покрывала и предстала в первозданном облике конфликта, в котором вожди используют религиозную идентификацию людей как главное средство политического рекрутирования. И хотя соотношение суннитов и шиитов в мире совсем не равное — суннитов среди мусульман 83%, а шиитов, соответственно, около 17%, на Переднем Востоке их силы сравнимы — огромный мощный Иран, большая часть Ирака (2/3 населения примерно — это шииты), Азербайджан, Бахрейн, Йемен, большие группы шиитов в Ливане, меньше в Сирии. В Афганистане и в Саудовской Аравии около 15% населения — шииты.
Но вернемся в Сирию, в созданное французами в 1919 году Государство алавитов. Кто такие алавиты? Сами алавиты говорят, что они — обычные шииты, такие же, как в Иране. Но это — абсолютная неправда. И надо сказать, что эта абсолютная неправда религиозно обусловлена. Дело в том, что все шииты применяют к себе такую категорию, как «такиях» — сокрытие истинной своей веры.
Часто бывшие в меньшинстве, гонимые, они приспособились к тому, что иногда приходится скрывать свою истинную веру. И алавиты публично говорят не то, что есть на самом деле. Уже в 1973 году Совет 80 алавитских шейхов объявил, что они такие же шииты-двунадесятники, почитающие 12 имамов, как и все основные шииты, как шииты Ирана, как шииты Ливана, «а все, что еще приписывают нам, далеко от истины и придумано нашими врагами и врагами Аллаха».
Но на самом деле все совсем не так просто. Когда в конце 1960‑х годов Сами Джунди, сам шиит-исмаилит, министр информации у диктатора Сирии алавита генерала Салаха Джадида, предложил опубликовать священные книги алавитов — и тогда все поймут, что алавиты действительно нормальные шииты (а книги эти никогда не публиковались, и религиоведы спорят: одни говорят, что они есть, другие говорят, что их вовсе нет), всесильный военный диктатор Джадид ответил, что если он это сделает, «меня наши шейхи разорвут на части».
Но кто же такие алавиты? Алавиты — это те же арабы, но исповедующие особую религию, которая объединила в себе элементы ислама, христианства и очень ранних дохристианских верований арамейского населения Сирии. Важнейшим моментом, который делает эту религию абсолютно невозможной ни для суннитов, ни для шиитов, является Учение о вратах.
Признавая, как и двунадесятники, 12 имамов, алавиты говорят, что с каждым из них общаться можно только через особого человека, у каждого из этих имамов есть свои врата — баб по-арабски. И только через такого человека-врата можно обращаться к имаму. Бабом самого Али является Салман аль-Фариси. Основателем же этого религиозного движения является последний баб Абу Шуайб Мухаммад ибн Нусайр — это баб 11‑го имама аль Хасана аль Аскари, умершего в 874 году. По его имени мусульмане часто именуют алавитов нусайритами (поскольку самоназвание «алавиты» происходит от имени халифа Али, и мусульманам такое спряжение с «сектантами» кажется оскорбительным). У 12‑го «скрытого имама» своего баба нет. Мухаммад ибн Нусайр помогает верующим общаться и с 12‑м имамом.
Символ веры алавитов звучит так: «Верую и исповедую, что нет иного Бога, кроме Али ибн Абу Талиба, достопоклоняемого (аль мабуд), нет иного покрова (хиджаб), кроме Мухаммеда достохвального (аль махмуд), и нет иных врат (баб), кроме Салмана аль Фариси, предопределенного (аль максуд)».
Во‑первых, это прямое обожествление человека, чего, конечно, ни один нормальный шиит себе не позволяет. Во‑вторых, это — Троица. И они прямо говорят о Троице, о том, что Али — это сущность, Мухаммед — это имя, а Салман Аль-Фариси — это врата. Это, конечно, калька с христианства. Христос, с точки зрения мусульман, человек. А главный догмат ислама, который разделяют все мусульмане, — это догмат божественного единства, таухид. У алавитов очевидное нарушение этого догмата и, следовательно, многобожие, с точки зрения мусульман. Кроме того, алавиты верят в переселение души после смерти в иное тело. И только у алавитов это новое тело человеческое. Мусульмане же по их представлениям становятся ослами, христиане — свиньями, а евреи — обезьянами.
Что касается обрядов, то средневековые путешественники, сунниты, которые описывали алавитов в XIV веке (Ахмад ибн Таймия, Ибн Батута), в один голос говорят, что они не признают никаких мусульманских постов, ограничений и омовений, что они почитают Христа, апостолов, многих христианских мучеников, и в дни праздников мучеников именуют себя их именами, что они творят ночные мессы, на которых они причащаются вином и читают Евангелие, что они имеют два уровня посвящения: посвященные — хасса и простолюдины — амма, а женщины вообще не могут участвовать в их религиозных действиях ни в каком виде. Что они почитают Солнце, Луну и звезды, также и связывают их с Христом и Мухаммедом. Мухаммеда именуют Солнцем.
Очевидно, что это никакой не ислам. Французский ученый Жак Велерс, посвятивший в 1940‑е несколько фундаментальных книг алавитам, считал их верования «деформацией принесенного крестоносцами или раннего христианства, соединенного с пережитками древнего язычества». Эти люди именно потому, что они не мусульмане, не христиане, не иудеи, не имели своего миллета, то есть своей официальной религиозной общины в Османской империи, они были гонимы, их несколько раз хотели уничтожить полностью. И не уничтожали только потому, что если их уничтожить, кто бы обрабатывал в Латакии земли? А земля принадлежала богатым суннитским и православным землевладельцам, и они просили султанов оставить алавитов в покое.
Алавиты были очень бедными людьми, это были самые низы общества, они никогда не могли даже налог собрать. Они продавали своих дочерей для самого непотребного бизнеса в города еще в османское время, сами нанимались рабами на время, а то и на всю жизнь, чтобы просто иметь пропитание. Это было нищее земледельческое сословие, и даже их шейхи были людьми сравнительно бедными. Бедные, да еще иноверцы, да еще и язычники. Их называли кафирами и мушрикунами, то есть неверными и многобожниками. Они были презираемы и суннитами, и христианами. Они жили веками в этом жалком состоянии, но хранили свою веру. Ибн Батута говорит, что суннитские халифы заставили их построить мечети, но они в них делают стойла для своего скота.
Когда началось арабское национальное возрождение, наиболее образованные алавиты мечтали, что они, арабы по языку, станут равными суннитам и арабам-христианам. Но очень быстро они поняли, что богатые сунниты, их господа-землевладельцы, как презирали, так и продолжают гнушаться ими. И тут пришли французы. И если для арабов‑суннитов французы были обманщиками, подлецами и захватчиками, то для алавитов французская оккупационная администрация генерала Гуро была принята как манна небесная.
Сунниты практически полностью отказались сотрудничать с оккупационной администрацией, а алавиты, наоборот, с готовностью на это пошли. И французы в благодарность создали в Латакии Алавитское государство, в котором алавиты составили 2/3 населения. И во всей Сирии в войска, в местные, туземные сирийские войска, так называемые Troupes Spciales du Levant, набирались в основном именно алавиты. Другие, например, друзы, — тоже очень своеобразная религиозная группа, они себя считают отдельной религией, хотя у них есть отдаленные связи с шиизмом, — подняли в 1925 году восстание против французов, и их, естественно, в армию не брали. А вот алавиты никаких восстаний не поднимали, и их брали с удовольствием. Потом оказалось, еще когда алавиты не были у власти, в независимой Сирии в 1955 году, что алавиты, насчитывая 8 — максимум 11% населения Сирии, составляют 65% унтер-офицерского состава сирийской армии и более половины офицеров (57%). Их охотно брали в сирийскую армию потому, что они прошли современную военную выучку во французских туземных частях, а сами они охотно шли в военные школы, так как не имели денег учиться на гражданские профессии, а военное образование было за счет государства.
Автор: Андрей Зубов
доктор исторических наук
С кем связался Путин: Кто такие сунниты, шииты и алавиты
1/
2
Oleh
Blondy Blond